Когда путин открывает рот...

Стоит Путину открыть рот, как прибавляется пять студентов-русистов.

Одно из зданий Миддлбери-колледжа.

В знаменитом американском колледже Миддлбери (университете), кузнице национальных лингвистических кадров, прошла очередная встреча русистов и славистов. Александр Генис, побывавший на ней после перерыва в десять лет, поделился своими впечатлениями в "Новой газете" (полностью статья здесь, расценки на языковые программы с погружением в Миддлбери смотрите по этой таблице — 10 тысяч за два месяца). Миддлбери — это в Вермонте, Новая Англия, где жил великий американский поэт Роберт Фрост и годы провел в эмиграции Александр Солженицын.

Рекомендую прочитать отчет Гениса целиком. Меня, в частности, порадовали два пассажа из статьи.

Первый о самой популярной у американских читателей русской "книге" — рассказе Антона Павловича "Дама с собачкой". Конечно, книга. Какой матерый рассказище! Кого в европах можно поставить рядом? И сам себе ответил: некого.

Вот что пишет Генис:

...я осторожно вошел в аудиторию к аспирантам, отнюдь не похожим на филологов. Девушки — красивые и без очков, юноши — рослые и мускулистые.

— Какая ваша любимая русская книга? — спросил я всех для знакомства.

— «Дама с собачкой», — сказала одна.

— «Дама с собачкой», — подхватила другая.

— «Дама с собачкой», — согласился третий.

— «Геополитика России», — сухо сказал четвертый, с короткой стрижкой.

— ОК, — подытожил я и, застыдившись заимствования, неуклюже перевел себя на русский: — Ладненько.

Вторая цитата совсем неожиданная — о вкладе В.В.Путина в рост популярности русского языка. Оценивайте как хотите.

Я не был здесь 10 лет и сразу заметил перемены к лучшему. Числом учеников русская школа затмила и китайскую, и арабскую.

— Что вы хотите, — в ответ на комплимент сказали мне профессора, — стоит Путину открыть рот, как у нас прибавляется пять студентов. Прилив начался с грузинской войны и становится сильнее с каждым, мягко говоря, экстравагантным законом и судебным, так сказать, процессом.

— Славистика, — вздохнули мы, — дочь войны, хорошо еще, что холодной.