Малоизвестные эпизоды истории
Двадцать пятого августа, сегодня, исполняется очередная годовщина освобождения Парижа от немецко-фашистских оккупантов в 1944 году. Годовщина некруглая, просто недавно пересматривал фильм "День шакала" (1973, по роману Фредерика Форсайта, с Эдуардом Фоксом). Финальный эпизод с покушением на де Голля происходит как раз 25 августа, во время церемонии в память об освобождении Парижа. (см. видео в конце этой заметки.)
Освобождению Парижа посвящена отдельная глава в книге "День Д. Битва за Нормандию" известного английского историка Энтони Бивора. Она вышла к 65-летию событий, причем издание так торопились выпустить, что из первого тиража пропали первые 16 страниц. Я ее так и храню, как раритет. Книга переведена на русский и имеется в продаже.
Несколько эпизодов из главы (ее можно прочитать в интернете здесь).
Первой в Париж вошла 9-я моторизованная рота 3 батальона 2-го Чадского маршевого полка дивизии Леклерка. Рота состояла практически целиком из испанцев — республиканцев, ветеранов гражданской войны в Испании. Поэтому она называлась по-испански "La Nueve" — "Девятка". Командовал ротой капитан Раймон Дронн, рыжий толстый верзила, которого назначили туда, потому что он говорил по-испански и обладал способностью как-то примирить и организовать испанцев — социалистов, коммунистов и анархистов.
Леклерк нагнал Дронна уже в пригороде Парижа, в виду Эйфелевой башни, и приказал немедленно прорваться в самый центр.
К 19:30 [24 августа] «Девятка» Дрона, собрав пятнадцать бронетранспортеров, каждый из которых получил название в честь одной из битв времен Гражданской войны в Испании – «Мадрид», «Гвадалахара», «Брунете» и т.д., двинулась вперед. В последнюю минуту к роте испанских республиканцев присоединился саперный взвод и три «Шермана» 501-го танкового полка, состоявшего из сторонников де Голля. Их танки носили имена битв наполеоновских войн в 1814 году — «Монмирай», «Ромийи» и «Шампобер». Командиром был лейтенант Мишар, священник из ордена Белых отцов.
Незаметно удаляясь по закоулкам от авеню д’Итали, они направились на север к Аустерлицкому мосту. Как только колонна достигла дальнего берега Сены, она свернула налево и пошла по набережной. В 21:10 танки и бронетранспортеры с грохотом выкатились на площадь перед мэрией.
На параде 26 августа 9-я рота ехала на своих бронетранспортерах под флагом испанской республики.
Де Голль пешком шел по Елисейским Полям к Нотр-Даму, а по обе стороны от него ехали бронетранспортеры дивизии. […] По разным оценкам, в тот день в центре Парижа собралось свыше миллиона человек.
Внезапно на площади Согласия раздались выстрелы, что вызвало панику и беспорядок. Никто не знал, кто начал стрельбу, но, по всей вероятности, это был какой-то нервный или слишком воинственный боец Сопротивления. Жан-Поль Сартр, наблюдавший за происходящим с балкона отеля «Лувр», попал под обстрел, а стоявший на балконе отеля «Крийон» Жан Кокто даже утверждал, что пуля перестрелила сигарету, которую он держал в зубах. Но выглядывавший в окно высокопоставленный чиновник Министерства финансов действительно погиб, а жертвами последовавшей за этим перестрелки стало не менее полудюжины человек.
Ликующие жители размахивали самодельными флагами и вскидывали руки в победном жесте. Улицы на мгновение пустели, когда люди в панике бросались в укрытие при звуке выстрелов, но так же быстро они высыпали обратно. Капеллан отец Фуке назвал происходящее «шумным и трогательным карнавалом, перемежавшимся стрельбой». Танковые колонны останавливались, когда молодые женщины в своих лучших летних платьях взбирались на танки, чтобы поцеловать бойцов, а мужчины протягивали танкистам припасенные бутылки, чтобы те подняли тост за освобождение. Фуке, одетый в ту же форму и черный берет, что и остальные бойцы 501-го танкового полка, добродушно жаловался, что его щеки «никогда в жизни не были так измазаны помадой». Солдаты кричали женщинам: «Полегче! Целуйте его не так страстно! Это наш капеллан».
Когда закончились бои, большая часть военных корреспондентов и журналистов устремилась к отелю «Скриб», известному им еще с довоенных времен. Хемингуэй и Дэвид Брюс, окруженные людьми из созданного писателем импровизированного ополчения, направились прямо в «Риц», который Хемингуэй твердо решил «освободить». Но самым легендарным эпизодом освобождения было то, что один молодой офицер из 2-й танковой дивизии называл «прелестями ночи Венеры». Парижанки, не пытаясь сдержать слез радости, приветствовали солдат словами «Мы ждали вас так долго!», а ночью безгранично щедро отблагодарили их в палатках и боевых машинах.
Когда отец Фуке вернулся после ужина с друзьями в свою часть, он обнаружил, что большая часть 2-й танковой перебралась в Булонский лес. «Провидение помогло мне убраться из Булонского леса в эту ночь безумия», – писал он. Американская 4-я пехотная дивизия, ставшая лагерем в Венсенском лесу у восточных окраин Парижа и на острове Сите за Нотр-Дамом, также не была обделена заботами молодых парижанок. [...]
«Мало-помалу люки танков начали открываться, – писал один американский офицер. – Из них тихонько вылезали встрепанные женщины». В Булонском лесу капитан Дронн выводил молодых женщин из палаток своих солдат. Одна из них стала с ним заигрывать. Под взрывы солдатского хохота он ответил: «Да мне начихать. Я гомосексуалист». После этого ночные любовники вместе позавтракали пайками, усевшись вокруг костров.
Освобожденные также начали разочаровываться в освободителях. Американцы и англичане считали Париж не столько символом освобождения Европы от нацистской тирании, сколько парком развлечений. «Когда мы приблизились к городу, нас охватило невероятное возбуждение, – писал Форрест Поуг. – Мы стали пересмеиваться, петь, орать, всеми способами демонстрируя собственный восторг». К негодованию Эйзенхауэра, американская служба тыла реквизировала все лучшие отели для своих высших офицеров. Французам запретили входить туда без специального приглашения. Они, разумеется, завидовали изобилию продуктов у американцев. Симона де Бовуар описывала зарезервированный для иностранных журналистов отель «Скриб» как «американский анклав в сердце Парижа: белый хлеб, свежие яйца, джем, сахар и консервированная ветчина». Американская военная полиция полностью взяла под свой контроль центр города, относясь к местным жандармам как к людям второго сорта. Вскоре Французская коммунистическая партия уже называла американцев не иначе как «новыми оккупационными силами».
Сам Поуг был шокирован тем, что на захваченном американцами Малом дворце вывесили огромное объявление о бесплатной раздаче презервативов для американских солдат. На площади Пигаль, которую солдаты быстро окрестили «Свиной аллеей», проститутки обслуживали по 10 000 мужчин в сутки. Французов также глубоко шокировал вид пьяных американцев, валявшихся на тротуарах Вандомской площади. Сложно было представить больший контраст с немцами, которым при исполнении обязанностей запрещалось даже курить на улице.
Проблема заключалась в том, что многие американские солдаты, получив на время увольнительной солидные суммы в долларах, считали, что фронтовые лишения дают им право вести себя в тылу так, как им вздумается. А американские дезертиры и спекулянты из службы тыла наполняли черный рынок, который расцвел пышным цветом. Французскую столицу стали называть «Чикаго-на-Сене».
К несчастью, поведение меньшинства, далеко не представлявшего всех американцев, испортило франко-американские отношения гораздо сильнее и глубже, чем кто-либо мог
представить себе в те дни. Оно затмило огромные жертвы союзных солдат и французских мирных жителей в Нормандии, избавивших страну от страданий и унижения немецкой оккупации. Оно также отвлекло внимание от масштабов американской помощи. После того как военные инженеры обезвредили мины и мины-ловушки, в Париж завезли более 3000 тонн продовольствия, из-за чего наступление союзников на Германию фактически приостановилось.
Для высыпавших на улицы парижан победа принадлежала не союзникам вообще, а только французам. Позор 1940 г. и оккупация, похоже, были забыты. Одна молодая женщина, сияя от гордости, вспоминала, как мимо нее проносились «Шерманы» с французскими именами: «Победоносный», «Свобода». «Францию освободили французы. Какое счастье принадлежать к этой нации!» В неистовом приступе патриотизма все позабыли о том, что без помощи американцев 2-я танковая вообще никогда не попала бы во Францию.
Это клип из фильма "День шакала". Снайпер промахивается по де Голлю, наклонившемуся, чтобы пожать руку невысокому ветерану —
 |
| Де Голль на параде 26 августа 1944 г. Кадр из кинохроники. |
Двадцать пятого августа, сегодня, исполняется очередная годовщина освобождения Парижа от немецко-фашистских оккупантов в 1944 году. Годовщина некруглая, просто недавно пересматривал фильм "День шакала" (1973, по роману Фредерика Форсайта, с Эдуардом Фоксом). Финальный эпизод с покушением на де Голля происходит как раз 25 августа, во время церемонии в память об освобождении Парижа. (см. видео в конце этой заметки.)
Освобождению Парижа посвящена отдельная глава в книге "День Д. Битва за Нормандию" известного английского историка Энтони Бивора. Она вышла к 65-летию событий, причем издание так торопились выпустить, что из первого тиража пропали первые 16 страниц. Я ее так и храню, как раритет. Книга переведена на русский и имеется в продаже.
Несколько эпизодов из главы (ее можно прочитать в интернете здесь).
Первой в Париж вошла 9-я моторизованная рота 3 батальона 2-го Чадского маршевого полка дивизии Леклерка. Рота состояла практически целиком из испанцев — республиканцев, ветеранов гражданской войны в Испании. Поэтому она называлась по-испански "La Nueve" — "Девятка". Командовал ротой капитан Раймон Дронн, рыжий толстый верзила, которого назначили туда, потому что он говорил по-испански и обладал способностью как-то примирить и организовать испанцев — социалистов, коммунистов и анархистов.
Леклерк нагнал Дронна уже в пригороде Парижа, в виду Эйфелевой башни, и приказал немедленно прорваться в самый центр.
Испанцы
К 19:30 [24 августа] «Девятка» Дрона, собрав пятнадцать бронетранспортеров, каждый из которых получил название в честь одной из битв времен Гражданской войны в Испании – «Мадрид», «Гвадалахара», «Брунете» и т.д., двинулась вперед. В последнюю минуту к роте испанских республиканцев присоединился саперный взвод и три «Шермана» 501-го танкового полка, состоявшего из сторонников де Голля. Их танки носили имена битв наполеоновских войн в 1814 году — «Монмирай», «Ромийи» и «Шампобер». Командиром был лейтенант Мишар, священник из ордена Белых отцов.
В голове колонны шел бронетранспортер «Гвадалахара». Путь ему показывал местный житель на древнем мотоцикле. Он знал все закоулки и расположение немецких постов, так что небольшая группа Дрона преодолела оставшуюся часть пригородов без приключений и вышла к Итальянским воротам, самой южной точке Парижа. Жители приветствовали их вступление в город овациями. Колонну часто останавливали ликующие парижане, не верившие, что это – французские войска, пришедшие спасти столицу. Еще один проводник, армянин по национальности, подъехал к ним на мопеде. Дрон велел провести их к мэрии, но когда он вернулся к своему джипу, то обнаружил на его капоте дородную женщину из Эльзаса, сидевшую в позе Марианны, символизирующей Французскую Республику.
Незаметно удаляясь по закоулкам от авеню д’Итали, они направились на север к Аустерлицкому мосту. Как только колонна достигла дальнего берега Сены, она свернула налево и пошла по набережной. В 21:10 танки и бронетранспортеры с грохотом выкатились на площадь перед мэрией.На параде 26 августа 9-я рота ехала на своих бронетранспортерах под флагом испанской республики.
Парад на Елисейских полях 26 августа
Де Голль пешком шел по Елисейским Полям к Нотр-Даму, а по обе стороны от него ехали бронетранспортеры дивизии. […] По разным оценкам, в тот день в центре Парижа собралось свыше миллиона человек.Внезапно на площади Согласия раздались выстрелы, что вызвало панику и беспорядок. Никто не знал, кто начал стрельбу, но, по всей вероятности, это был какой-то нервный или слишком воинственный боец Сопротивления. Жан-Поль Сартр, наблюдавший за происходящим с балкона отеля «Лувр», попал под обстрел, а стоявший на балконе отеля «Крийон» Жан Кокто даже утверждал, что пуля перестрелила сигарету, которую он держал в зубах. Но выглядывавший в окно высокопоставленный чиновник Министерства финансов действительно погиб, а жертвами последовавшей за этим перестрелки стало не менее полудюжины человек.
Парижанки приветствуют освободителей
“Да отстаньте! Я же гомосексуалист!”
Когда отец Фуке вернулся после ужина с друзьями в свою часть, он обнаружил, что большая часть 2-й танковой перебралась в Булонский лес. «Провидение помогло мне убраться из Булонского леса в эту ночь безумия», – писал он. Американская 4-я пехотная дивизия, ставшая лагерем в Венсенском лесу у восточных окраин Парижа и на острове Сите за Нотр-Дамом, также не была обделена заботами молодых парижанок. [...]
«Мало-помалу люки танков начали открываться, – писал один американский офицер. – Из них тихонько вылезали встрепанные женщины». В Булонском лесу капитан Дронн выводил молодых женщин из палаток своих солдат. Одна из них стала с ним заигрывать. Под взрывы солдатского хохота он ответил: «Да мне начихать. Я гомосексуалист». После этого ночные любовники вместе позавтракали пайками, усевшись вокруг костров.Американец в Париже
"Французов также глубоко шокировал вид пьяных американцев, валявшихся на тротуарах Вандомской площади".
Сам Поуг был шокирован тем, что на захваченном американцами Малом дворце вывесили огромное объявление о бесплатной раздаче презервативов для американских солдат. На площади Пигаль, которую солдаты быстро окрестили «Свиной аллеей», проститутки обслуживали по 10 000 мужчин в сутки. Французов также глубоко шокировал вид пьяных американцев, валявшихся на тротуарах Вандомской площади. Сложно было представить больший контраст с немцами, которым при исполнении обязанностей запрещалось даже курить на улице.
Проблема заключалась в том, что многие американские солдаты, получив на время увольнительной солидные суммы в долларах, считали, что фронтовые лишения дают им право вести себя в тылу так, как им вздумается. А американские дезертиры и спекулянты из службы тыла наполняли черный рынок, который расцвел пышным цветом. Французскую столицу стали называть «Чикаго-на-Сене».
К несчастью, поведение меньшинства, далеко не представлявшего всех американцев, испортило франко-американские отношения гораздо сильнее и глубже, чем кто-либо мог
представить себе в те дни. Оно затмило огромные жертвы союзных солдат и французских мирных жителей в Нормандии, избавивших страну от страданий и унижения немецкой оккупации. Оно также отвлекло внимание от масштабов американской помощи. После того как военные инженеры обезвредили мины и мины-ловушки, в Париж завезли более 3000 тонн продовольствия, из-за чего наступление союзников на Германию фактически приостановилось.
Мы сами
Для высыпавших на улицы парижан победа принадлежала не союзникам вообще, а только французам. Позор 1940 г. и оккупация, похоже, были забыты. Одна молодая женщина, сияя от гордости, вспоминала, как мимо нее проносились «Шерманы» с французскими именами: «Победоносный», «Свобода». «Францию освободили французы. Какое счастье принадлежать к этой нации!» В неистовом приступе патриотизма все позабыли о том, что без помощи американцев 2-я танковая вообще никогда не попала бы во Францию.
В этом видео парад на Елисейских полях 26 августа 1944 года (и несколько кадров с де Голлем в других местах освобожденной Франции) —
Это клип из фильма "День шакала". Снайпер промахивается по де Голлю, наклонившемуся, чтобы пожать руку невысокому ветерану —
Комментариев нет:
Отправить комментарий